| Главная » Статьи » Мои статьи |
всесветлое место упокоения! 19 сентября 1992 года мощи святых благоверных и преподобных князя Петра и княгини Февронии по благословению Архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия были торжественно перенесены из соборного храма Благовещенского мужского монастыря в Свято-Троицкий женский монастырь в сопровождении великого множества народа. Это был первый городской Крестный ход за прошедшие семьдесят лет. Он знаменовал собой начало возрождения церковной жизни в древнем Муроме. Солнечным осенним днем под колокольный перезвон процессия двигалась от Благовещенского монастыря по городским улицам к воротам Свято-Троицкого женского монастыря. Перед входом в монастырь был сооружен помост для гробницы с мощами. У монастырских стен, рядом с бывшей церковно-приходской школой, под открытым небом, Архиепископ Евлогий отслужил молебен и обратился к пастве со словами проповеди. (Из воспоминаний протоиерея Александра Трепыхалина, настоятеля храма Знаменской иконы Божией Матери в Москве, август 2007 года) В 70-х годах по роду службы я впервые попал в Муром-городок, и он мне очень понравился. Потом, в храме Иоанна Воина в Москве, я познакомился со своей будущей супругой, и оказалось, что она – муромлянка. За два с лишним десятка лет, как мы женаты, Муром стал для меня родным. Я люблю его историю, его обитателей, его святых угодников. В советское время святые благоверные князья Петр и Феврония, Муромские чудотворцы, были мало популярны даже в церковных кругах. Надо было постараться, чтобы найти и переписать их акафист, раздобыть их иконку. Но в Муроме верующие жители, а особенно жительницы, всегда сугубо почитали своих святых земляков. Правдами-неправдами они старались прикладываться к их святым мощам, которые находились еще при музее ("под спудом"). А 8 июля после литургии моя будущая жена с подружками обязательно бегали к источнику Петра и Февронии в овраг, на Выемку, где по двум трубочкам бежала святая вода. Часто в этот день шел дождь, но девушки обязательно прочитывали акафист и молились ко "святой двоице", чтобы Господь послал им верующих мужей. Потом они троекратно обливались из бидонов и несли водичку домой. После венчания, каждый год 8 июля, в день памяти Святых, мы с женой старались быть на богослужении в Муроме. Единственный действующий храм, Благовещенский собор, по большим праздникам едва мог вместить всех желающих. А в день святых Петра и Февронии мы с грустью замечали, что молящихся могло бы быть и больше. Совсем рядом с Благовещенским собором располагался монастырь. Сейчас уже с трудом вспоминается, что когда-то здесь, на территории Свято-Троицкого женского монастыря, находился один из самых криминогенных участков Мурома. С наступлением темноты местные жители старались обходить стороной это место. И вот, в начале 90-х годов, мы узнали, что монастырь передается Русской Православной Церкви. Все были рады таким переменам. Когда сюда назначили матушку Тавифу, все как будто оживилось и закипело. Очень быстро она сумела найти общий язык с местными жителями, нашла подход к "отцам" города. В кратчайшие сроки освободили и отремонтировали Казанскую надвратную церковь, а вскоре и Троицкий храм. Женский монастырь стал главной святыней Мурома, сюда стали приезжать богомольцы из разных уголков России и из-за рубежа. В отпускные дни я любил послужить и помолиться здесь. Для меня было большой честью предложение матушки Игумении принять участие в перенесении мощей святых благоверных князей Петра и Февронии на вечное упокоение в женский Троицкий монастырь. 15 лет назад я был одним из семи клириков московского храма Большое Вознесение, и у меня хватало свободного времени для поездок в Муром. Тогда была тяжело больна мать моей жены, моя теща. Упокой, Господи, душу рабы Твоей Таисии! С первых дней открытия монастыря она стала его верной прихожанкой, старалась не пропускать богослужений, часто причащалась. Она подружилась с монахиней Магдалиной и многому научалась от нее. По мере сил помогала сестрам, пекла для них сладости, желая "подсластить им жизнь". Во время болезни ей передавали монастырскую еду, присылали какие-то подарочки. Она была кроткой, и многие наши церковные друзья навещали ее, когда она слегла. Матушка Тавифа готовила Таисию к постригу и тоже бывала у нас дома. О перенесении мощей Петра и Февронии в женский монастырь Таисия знала и ждала этого события как чуда. Жалела, что сама не сможет пройти Крестным ходом, и радовалась за меня. Рано утром 18-го сентября я приехал в Муром, поисповедовал ее и причастил Святых Христовых Тайн. Вечером вместе с муромской братией я служил в монастыре. 19 сентября, по окончании литургии, начался Крестный ход. Наверное, это был первый после революции крестный ход по муромским улочкам. Крестный ход – это шествие по Крестному пути Спасителя. Так и было: торжественно и тихо, несмотря на большое количество народа. Благоговейно пели монахини, богомольцы вторили словам молитвы. Шла как одна большая дружная семья. Многие плакали. Я шел в паре с Игуменом Петром (настоятелем Троице-Никольского монастыря в г. Гороховце – Т.С.). Упокой его, Господи, в селениях праведных. Все мы, тогда еще молодые священники, были как родные братья. Меня, также как и всех участников Крестного хода, переполняли чувства покаяния и благодарности Богу за Его любовь к нам, грешным. Присутствие святых Петра и Февронии было реальным и ощущалось всеми. Мы были едины, вне времени и пространства. Я твердо знал, что за молитвы наших русских Святых Господь Россию помилует, а все мы – спасемся. Все вокруг как бы соделались причастными Божественной благодати и стали единым целым. Печаль о болезни Таисии растворилась: смерти нет, есть только переход в жизнь вечную. Таисия мечтала, чтобы ее любимые святые Петр и Феврония упокоились в Троицком монастыре. Господь сподобил ее дождаться этого. Помню, после перенесения мощей я по пути, буквально на минутку, забежал домой, на Московскую улицу. Когда прощался с Таисией, она была тихой, светлой и радостной. Я благословил ее, поцеловал и помчался на поезд. На следующий день, за несколько минут до Всенощной, которая начинается в Большом Вознесении в 18.00, позвонила жена и сказала, что мама скончалась. После Литургии на Рождество Богородицы я вернулся в Муром. Таисия была первой, кого очно отпевали во вновь открытом Троицком монастыре. Наверняка, она посчитала бы, что это для нее слишком большая честь. Петр и Феврония были рядом, отпевание прошло тихо, по-семейному. Поминки тоже прошли в монастыре, без вина и шума. Монахиня Магдалина сказала на отпевании, что желала бы такой кончины и таких проводов. Когда меня назначили настоятелем храма, то первой иконой, которую я заказал для Всесвятского придела, была икона святых муромских угодников Божиих Петра и Февронии. Каждый год 19 сентября в памяти всплывает воспоминание о Крестном ходе, перенесении мощей и последнем дне рабы Божией Таисии. Все связано незримыми узами. Торжества, посвященные памяти Святых, проходят сейчас при таком скоплении народа Божьего, что даже площадь не вмещает всех желающих помолиться. Как никогда востребованы они сейчас, нужны их молитвы нам, грешным. Семья – остаток рая на земле. Петр и Феврония – на передовом рубеже битвы. Святые благоверные князие Петре и Февроние, молите Бога о нас! В обители Святой Троицы святые супруги обрели новый дом. Таким образом завершились их скитания, продолжавшиеся в течении XX столетия.
Свято-Троицкий монастырь расположен в самом центре древнего Мурома, в Старом Вышнем Городище, где в древности стоял первый Муромский кремль. Ныне здесь располагаются два монастыря – мужской Благовещенский и женский Свято-Троицкий. Православные люди называют это место самым намоленным в городе. По преданию, в начале XII века, здесь, крестителем Муромской земли святым благоверным князем Константином, были построены первые православные храмы. Вышнее городище упоминается в «Повести о водворении христианства в Муроме»: «Он же (святой Константин) пришед во град Муром со княгинею Ириною и с сыном своим князем Феодором, и со епископом, и з бояры, и с воины, и со всеми людьми своими, и седе во граде Муроме государствовать, укрепився верою Христовою… и воздвиже в старом городце первоначальную церковь превелику Благовещения Пресвятой Богородицы, и потом вторый храм святых страстотерпцев Бориса и Глеба, и ту устрой епископа, и потом иныя церкви…». Территорию Старого Вышнего городища князь осыпал земляным валом, остатки которого сохранились до наших дней под западной и южной стенами Свято-Троицкого монастыря. Памятники иконографии и служба, посвящённая князю Константину и чадам его Михаилу и Феодору, прослеживают постоянный мотив сопоставления образов отца и двух его сыновей с Божественной Троицей: эти трое Муромских святых изображаются всегда вместе, в духовном единении и часто в молении Пресвятой Троице Единосущной. Вышнее Городище, где святой Константин Муромский возвёл Борисоглебский храм, стало спустя пятьсот лет обителью Святой Троицы. К XVI веку городской кремль давно уже был перенесен на другое место, ближе к реке Оке, и Вышнее городище стало частью городского посада. Вместо Борисоглебского храма в то время здесь стояла деревянная церковь Святой Троицы. В 1642 году на месте обветшавшей церкви купец Тарасий Борисович Цветнов заложил каменный храм в то же наименование. Изукрашенный красавец-собор во имя Живоначальной Троицы вознесся ровно за год на месте скромной деревянной церкви. Обилие всевозможных декоративных форм придает собору неповторимую нарядность. Купола Троицкого собора венчают редкой красоты кованые золоченые кресты – шедевры кузнечной работы XVII века. Построив собор, Тарасий Цветной подал прошение епископу Рязанскому и Муромскому об основании на месте Троицкого прихода девичьего монастыря. Для новой обители он пожертвовал свое дворовое место рядом с церковью и выкупил соседние земли для монастырского хозяйства, пожертвовал в новую обитель драгоценные вклады: кадило, Евангелие напрестольное, крест, водосвятную чашу... Свято-Троицкий женский монастырь – первый из возвращенных Русской Православной Церкви женских монастырей во Владимиро-Суздальской епархии. Открытие монастыря и первое богослужение в нем состоялось в день памяти святых князей-страстотерпцев Бориса и Глеба 15 мая 1991 года. В тот день в Казанской надвратной церкви Епископ Владимирский и Суздальский Евлогий в сослужении духовенства Муромского Благовещенского собора торжественно совершил водосвятный молебен. В мае 1991 года в монастырь приехала монахиня Рижского Свято-Троице-Сергиева монастыря Тавифа (Горланова) – будущая настоятельница. Так началось возрождение этой святой обители. Радуйтесь, любовь вашу к Богу любовию к ближним своим показавшие!  Уже более пятнадцати лет монастырь живет сосредоточенной молитвенной жизнью. По примеру святой Февронии, Муромские монахини вышивают лицевым шитьем иконы – замечательные произведения современного декоративно-прикладного искусства. Начало возрождению этого рукоделия было положено по благословению Матушки Игумении Тавифы с первых дней возрождения Свято-Троицкого монастыря. Первой золотошвейной мастерицей в Муроме была святая княгиня Феврония (в иночестве Евфросиния). В монастырской келии святая Феврония вышивала церковные пелены и воздухи. Известно, что перед своей кончиной святая вышивала воздух. Когда в третий раз известил брат Давид свою возлюбленную о Господе сестру о том, что уже отходит, она послушно обернула нить об иглу и воткнула ее в свою работу. «Драгоценным», как и то золотое шитье, которое она шила для Святой Чаши, назвал Д.С. Лихачев этот жест Февронии. Перестала тянуться золотая нить, с ней прервалась и земная жизнь Февронии. В XVI-XVII веках золотошвейным искусством в Муроме занимались монахини муромского Воскресенского монастыря. По местным преданиям, монастырь стоит на том месте, где когда-то располагался загородный двор святых князей. Так, сквозь столетия тянется к нам золотая нить святой Февронии. Неиссякаемым источником вдохновения для современных монастырских мастериц служат древние покровы, пелены, шитые иконы, хранящиеся в собрании городского музея. Предметы церковного обихода, вышитые руками монахинь муромского Свято-Троицкого монастыря, находятся в монастырях и храмах Русской Православной Церкви и за рубежом. В 2006 году руками сестер вышит иконостас для придела святых праведных жен Анны, Тавифы и Иулиании в южной галерее Троицкого собора. Ныне монастырские мастерицы приобщают к этому искусству и передают свое мастерство воспитанницам пансионата «Надежда». В 1999 году под покров хранителей домашнего очага Петра и Февронии, в Свято-Троицкую обитель Господь стал присылать одну за другой девочек, многие из которых оказались обездоленными, лишенными семейного тепла. В том же году по благословению Архиепископа Владимирского и Суздальского Евлогия на средства благотворителей началось возрождение православного обучения и воспитания в стенах Свято-Троицкого монастыря и устройство детского приюта. На Благовещение 7 апреля 2001 года состоялось официальное открытие пансионата "Надежда" для несовершеннолетних детей. Радуйтесь, хотящим богоугожно житии богомудрии наставницы  Воспитанницы приюта получили возможность, не выходя за стены монастыря, учиться в Православной общеобразовательной школе с музыкальным отделением по системе надомного обучения. В школе налажено преподавание всех общеобразовательных предметов и православных дисциплин. При школе работают мастерские золотошвейного искусства, переплетного дела, керамики и рукоделия. Сформирована православная библиотека. В пансионате проживают более двадцати воспитанниц в возрасте от 3 до 18 лет. Процесс обучения неразрывно связан с процессом трудового воспитания, в котором хорошим примером для подражания детям являются сестры монастыря. По мере своих сил девочки принимают участие в монастырских послушаниях: помогают сестрам трудиться на Богородицком подворье, ухаживают за монастырским садом, участвуют в сборе урожая, в уборках монастыря, в подготовке праздников и праздничных монастырских трапез. В настоящее время дети живут в прекрасно обустроенном помещении, оборудованном всем необходимым. Пансионат существует исключительно на благотворительные пожертвования и не имеет никакой материальной государственной поддержки. В обители святых покровителей семьи князя Петра и княгини Февронии девочки получают не только православное воспитание и среднее образование. Благоверные супруги воистину заменили этим детям отца с матерью. Монастырь стал для них и родным домом, и школой духовно-нравственной жизни, и профессиональным учебным заведением, в котором ученицы приобретают ценные для дальнейшего трудоустройства и востребованные сегодня специальности. Здесь их готовят к будущей самостоятельной жизни как хозяек, способных вести домашнее хозяйство, воспитывать детей. Воспитанницы монастырского пансионата в будущем становятся завидными невестами: хорошо воспитанными, хозяйственными, умеющими помогать и проявлять заботу. Образцом для девочек является святая княгиня Феврония. Сегодня в Свято-Троицком монастыре происходит возрождение древней традиции православного воспитания русской женщины. Ведь недаром древний Муром называют родиной идеальных женских характеров. С первых дней пребывания святых мощей в Троицком монастыре сложилась благочестивая традиция: ежедневно на полунощнице, а по воскресным дням перед Божественной Литургией, сестры поют акафист святым у открытой раки в присутствии прихожан и паломников. В 1997 году в Троицком соборе был построен и освящен придел в честь святых Петра и Февронии. Освящение придела произошло ровно через 450 лет со времени прославления святых в 1547 году. Чин освящения совершал Архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий. Радуйтесь, молитвами вашими Спасающие нас от всяких бед!  Память святых супругов-чудотворцев празднуется два раза в год – 8 июля и 19 сентября. Из записок паломника, сентябрь 2006: Первый осенний месяц преизобилует православными праздниками. В их стройную череду вписан еще один – воспоминание о перенесении мощей святых благоверных и преподобных князя Петра и княгини Февронии Муромских чудотворцев в Свято-Троицкий женский монастырь. С той поры уже четырнадцать лет подряд сестры монастыря празднуют этот день… Осеннее празднование святых Петра и Февронии стало уже доброй традицией и одним из самых любимых праздников в Троицком монастыре. За эти годы уже вошло в обычай среди сестер и паломников называть Свято-Троицкий монастырь святой обителью Петра и Февронии. Такое название Троицкого монастыря нередко можно увидеть и на почтовых переводах, конвертах и открытках, приходящих в монастырь с просьбами помолиться о своих близких у святых мощей Муромских чудотворцев. В этот праздник тихая ласковая, как осеннее солнышко радость переполняет сердца сестер монастыря и богомольцев. В отличие от летнего празднования в этот день в монастыре не бывает большого скопления паломников, шума и суеты, свойственной большим торжествам. 19 сентября в храм всегда собираются сугубые почитатели святых благоверных супругов – миряне и духовенство. Так бывает, когда в день рождения старые добрые друзья приходят нас поздравить, не дожидаясь особого приглашения… Может быть, не случайно совпало, что вторично мы празднуем память святых покровителей православной семьи в начале осени, когда на Руси издавна традиционно наступает пора свадеб. В этот раз пред гробницей святых Петра и Февронии смиренно склонил свои колени Его Высокопреосвященство Архиепископ Владимирский и Суздальский Евлогий. На вечерне Владыка молился в алтаре. Во время пения Акафиста святым благоверным князьям он смиренно стоял в храме вместе с прихожанами пред гробницей князей с зажженной свечой в руке. Особая благостная атмосфера царила в этот момент в Свято-Троицком соборе. Все молящиеся чувствовали высокий духовный настрой, когда хочется стать лучше и чище, покаяться во всех согрешениях, чаще бывать в храме и стремиться подражать жизни праведников… Богослужение возглавил настоятель Муромского Спасо-Преображенского монастыря игумен Кирилл. Ему сослужили настоятель Афонского подворья в Москве игумен Никон, и священнослужители Троицкого монастыря.  По окончании Акафистного пения игумен Кирилл поделился своими размышлениями о житии святых благоверных князей и произнес проникновенную проповедь о всепобеждающей силе любви, которая выше закона и правды, и о том, что мы не должны привыкать к близости святыни и не воспринимать ее постоянное присутствие рядом с нами как обыденность… Все время, пока пелся Акафист, сквозь западное окно собора два солнечных луча играли на иконе Спасителя в иконостасе. Этими лучами небесное светило будто вторило строкам Акафиста святым Петру и Февронии: «Радуйтеся, бессмертия немерцающие лучи! Радуйтеся, двоице пресветлая, Богом совокупленная!...  Но не только в эти дни ощущается помощь святых угодников. Ежегодно, в Муромской обители Святой Троицы к мощам святых Петра и Февронии съезжается множество паломников со всех концов страны, ближнего и дальнего зарубежья. Нередко Свято-Троицкий монастырь называют святой обителью Петра и Февронии. Неисчислимы случаи благодатной помощи по молитвам святых. Сестры монастыря собирают свидетельства о благодатной помощи даровании бездетным супругам благословенного чада, благополучных разрешений затрудненных обстоятельств. День памяти святых, как и в дореволюционные времена, ныне стал одним из главных городских праздников. Традиционно в этот день Божественная Литургия совершается на монастырской площади у стен Троицкого собора, так как храм не может вместить всех богомольцев, желающих поклониться святым мощам и испросить семейного счастья и благополучия. Записки паломника, июль 2007 Первый раз я услышала о Муроме, когда только предполагалось, что туда будут перенесены честные мощи святых Петра и Февронии – покровителей семьи и брака. Потом, совсем неожиданно, в Муромский монастырь ушла моя подруга, из–за любви. Нет, не несчастной любви, а счастливой – любви к Богу. Муром. Где это? – это где-то среди лесов, не очень далеко от Москвы, но и не очень близко к ней. И вот, я на вокзале, с замиранием сердца, плохо представляя как туда добираться, с опасением того, что нет билетов, говорю кассиру: «Мне один – до Мурома». Потом из шумной и многолюдной Москвы я еду поездом, прибывающем в Муром в середине ночи. Темно, душно, спать нет смысла, смотрю за окно. Леса, леса. Попутчик начинает расспрашивать, куда я еду, он оказывается милиционером и рассказывает не без гордости, что весной они находят много подснежников в таких вот лесах. На мое восторженное: «Правда? Здесь много цветов?» он отвечает со снисходительно – увещевательным объяснением: «Подснежники – это трупы, девушка. А вы вот ночью, невесть куда». Становится жутковато. Действительно – куда это я? Подождав на вокзале до рассвета, сажусь на первый автобус «до центра». В «центре» находится рынок, и поэтому прохожих для дальнейших указаний как добраться до монастыря хватает. Да и что там «добираться», нужно просто повернуть на соседнюю улицу. Городишко, какой-то уж совсем «совдеповский», кажется можно кино про революционные лихие годы снимать, не меняя декораций. Людей с хмурыми, неприветливыми лицами тоже нет надобности «вводить в курс дела», а просто переодеть их в косоворотки, и – «камера, мотор! Начали!» Сворачиваю чуть раньше, чем нужно, дохожу до угла и… здороваюсь с Солнцем лицом к лицу. Оно светит радостно и приветливо через голубые главки Благовещенского Собора. А прямо предо мной – он, Троицкий монастырь, с луковками храма, резной колокольней, за высокой, торжественной каменной оградой. Как красиво! Как-то по Пасхальному радостно все. Неужели так бывает – чтоб настолько близко друг к другу такая красота была! Как брат и сестра, держащиеся за руки, стоят Троицкий и Благовещенский монастыри, отделенные небольшой дорогой. Позже узнаю, что в городе еще 2 монастыря. Невероятно! Для такого небольшого города 4 монастыря! Потом еще больше удивляюсь тому, что осталось всего 4 монастыря из, украшавших город до революции.  С последствиями того, что принесла нашему народу революция, сталкиваюсь почти сразу на территории самого монастыря. После радостной встречи с подругой И., представления Матушке Игуменье, ее теплого благословения и небольшой экскурсии по территории монастыря доходим до деревянного храма св. Сергия. «А вот отсюда вывезли несколько машин битого стекла, но еще не все успели тут сделать как надо», – извиняясь, говорит моя подруга, – «хорошо, что нам солдаты и прихожане помогали, мы б сами так быстро не справились ни с кельями, ни с уборкой территории», – продолжает моя подруга–послушница. «А откуда стекло, окна разбились?» – наивно спрашиваю я. – «Нет, здесь до того, как монастырь передали в ведение Православной церкви, было то, что называют «мерзость запустения» и собирались любители выпить со всего города, своего рода притон организовали, и, кстати, так и называли это место своего безкультурного отдыха – «Монастырёк». – «Ужас!» вырывается у меня. И тут, как бы в подтверждение того, что это все было не так уж и давно, и весьма реально, и весьма отвратно, раздается грубый женский мат, доносящийся из 2 этажных обшарпанных домов, находящихся в углу монастырской ограды». У меня от неожиданности выскальзывают свечи из рук. «Дело в том, что еще не все здания переданы монастырю, и эти 2 дома – коммуналки, со всеми вытекающими последствиями. Но, там не все так.… Пойдем!» – как бы оправдываясь за своих непутевых соседей, говорит И. За игуменским домиком, виднеются какие-то развалины красновато – черного кирпича. Оказывается, что там была и богадельня, и церковноприходская школа для детей, все разрушено, все поругано». Ну, уж школа то чем коммунистам не угодила?» – «Тем, что не тому учили по их мнению». Через дорогу от монастыря находится общеобразовательная школа, каких по стране десятки тысяч. То, что можно было услышать и увидеть, проходя мимо, думаю, дорисует воображение любого непредвзято настроенного человека, который бывал в школах или возле них не только на 1 сентябрьских линейках. Не столько страшно разрушение зданий, сколько – разрушение душ… Да и чему удивляться, если мамы, в основном, без пап, погибших и в войну, а в наше время – от беспробудного пьянства, воспитывали своих отпрысков в таких же коммуналках, в непрестанных битвах за место на кухне, в битвах в очередях, в битвах за свое существование, нимало не заботясь о нравственности, о высших ценностях, превращая, таким образом, свою жизнь в полускотскую – получеловеческую». Мы здесь снова хотим возродить школу – приют», – оборвала мои раздумья И. «Да, чему-чему, а оптимизму у вас тут можно поучиться!» – «Да нет же, не в оптимизме дело, они нужны и они будут, вот посмотришь – все у нас будет: и кельи для сестер, и школа, и мастерские!» – «Ну, да, когда-то, наверное, будут...» – полускептически – полузадумчиво говорю я. Затем, немного подавленные видом разрухи и безобразия, заходим в Троицкий собор, и сразу попадем в другой мир – мир Божьей красоты, мира и гармонии. Святые мощи Петра и Февронии покоятся в одной раке, так необычно! Эти удивительные святые жили в 13 веке, так любили друг друга, столько преодолели трудностей, испытывающих их любовь и верность, что невозможно не удивляться. Да еще и умерли в один день и час, потому что не хотели разлучаться. Они подбадривающе смотрят на нас со своей иконы, украшенной с любовью собранными сестрами цветами. И верится – да, все только начинается, все будет хорошо! Можно было бы, как в кино, написать «Прошли годы…», но в том то и дело, что прошло совсем мало лет. Опять еду в Муром, за несколько дней до Престольного праздника – памяти св. преп. Петра и Февронии. Не особо хочется попасть опять в тот мрачный, захолустный городишко, но желание побывать на празднике, увидеться с подругой, преодолевают. А я и не попала в «мрачный, захолустный городишко», потому что Муром изменился – не узнать. Просыпающийся, он умиротворял своими невысокими, добротно и как-то по-хозяйски выстроенными домами. Почему же раньше они выглядели так неприветливо и хмуро? Дома-то прежние, старинной постройки. Ответ прост – их фасады отремонтированы и выкрашены, и выглядят они уже не как замухрышки, а как приличные дамы на прогулке – в нарядных платьях, в перчатках, и с зонтами. На вывесках вместо надоедливо – тоскливого «Мясо» и «Хлеб» красовались «Мясная Лавка», «Каравай». Появились современные постройки не избитого типового проекта, а оригинальные, смелые, торжественные, органично вписавшиеся в архитектуру города. Народ тоже как–то повеселел. Такую перемену обычно наблюдаешь при выздоровлении ребенка – то вялый, скучный, капризный, а как получше ему – весел, активен, бодр, всему радуется и все ему рады. А святая преподобно-мученица Елизавета и сравнивала наш народ с ребенком. Монастырь тоже изменился необычайно, как в сказке про Царевну-лягушку. Вообще, Муром располагает к сказкам, былинам, что-то особенное есть в нем, невытравленное десятилетиями советской пропаганды, что-то свое, настоящее, как говорят дети «взаправдашнее», и в то же время сказочное. Он, как вековой дуб, который растет серьезно, неспешно, продуманно, раскидывает свои ветви далеко и уверенно, теряет листву в ненастье, скрипит, но не гнется, может даже засохнуть, но вновь пустит побеги и раскудрявится зеленой, свежей листвой. Нужны только благоприятные условия. А таким условием явилось возрождение Православия и в Муроме, и на Руси – матушке, в целом. Монастырь приветствовал свежевыбеленными храмом и оградой. Колокольня с надвратной Казанской церковью сияла резной белизной. Войдя под низкие своды внутрь монастыря многие входящие, невольно останавливались с восторженным «Ой, какие цветы!» Потом приходили в себя, крестились виновато, осознав свое «неуставное» поведение: «Ой, Господи, прости! Слава Тебе!» И это «Ой, какие цветы!» слышалось потом по всей территории монастыря на разные голоса, потому что цветы были везде, где только они могли быть, разные: шикарные, вьющиеся, скромные, яркие, почти незаметные, украшающие игуменский домик, беседку, святой источник, вокруг храмов, выращенные там, где были раньше груды битого стекла, там, где была такая плохая почва, фактически глина, куда даже сестры садили с сомнением, что они вырастут, но свято веря в силу послушания. И они вырастали, преодолевая все, как вырастали духовно сестры за время своих неустанных трудов – молитвенных и послушнических. Моя подруга, как и многие другие, к тому времени стала уже инокиней. Количество сестер значительно увеличилось, это позволило открыть скит в Мишино, где сестры трудились на сельхоз. работах и в открытой для пожилых монахинь богадельне. Но самое главное, что там был освящен храм в честь иконы Божией Матери Муромской. Это было в радость и утешение, как сестрам, так и жителям поселка, до этого не имевшим поблизости храма.  В самом Троицком соборе тоже произошли изменения: иконостас полностью установлен, освящен придел в честь св. Иулиании Лазаревской и св. жен Тавифы и Анны. Иконостас в новом приделе вышит сестрами золотой нитью. Это произведение искусства поражает воображение! Особенно сцена Благовещения на вратах – такая легкость и изящество! Просто не верится, что такое можно вышить, так красиво, так безукоризненно! – Посмотри на Серафимчиков – замечаешь разницу? – обращается ко мне подруга. – Не–ет, – приглядываясь, честно говорю я. – Смотри, один Серафимчик немного худее другого! – Да? – А знаешь почему? – Даже представить не могу. – Наверное, потому, что его вышивали Великим постом!» – открывает «тайну» моя подруга. – «Ну, надо же!» Это едва ли можно заметить, но в этом тоже, наверное, какой то смысл. Мощи св. Петра и Февронии перенесены в главный придел храма, в новую, богато украшенную деревянной резьбой раку с сенью и великолепными лампадами. Святые покровители монастыря так же радостно и подбадривающее смотрят со своей иконы на приходящих поклониться им людей. Был возвращен украденный из монастыря Виленский крест-мощевик, лежащий теперь на аналое рядом с ракой святых. А вот и одна из самых необычных икон – Святителя Василия Рязанского, на которой он стоит на своей Святительской мантии и плывет на ней по реке, против течения! Быв оклеветан и изгнан Муромлянами, он сотворил это чудо. Глаза у Святителя такие выразительные, такие грустные! Но это грусть не о себе, а о тех, которые «не ведают, что творят». Приложившись к мощам и иконам, помолившись, выходим из храма. Идем в мастерские. Сначала в типографию. Там много всего интересного: станки, всякие приспособления, книги. Потом – керамическая мастерская, находящаяся в торце одной из тех ужасных коммуналок в «неочеловеченном» углу монастырского двора. Теперь это отремонтированное белое аккуратное здание с толстенными, старой постройки стенами и арочными окнами. Совершенно другой вид. В мастерской мне объясняют всю технологию изготовления изразцов, посуды, способы нанесения красок. Изготовленными в монастырской мастерской изразцами – керамическими плиточками с красивыми рисунками – украшают храмы. Все делается по старинным технологиям. На полках лежат готовые образцы изделий. Вскоре колокол возвещает о начале всенощного бдения. Сестры уже в храме, кто на службе, кто на клиросе. Дети из приюта нарядные, в одинаковой форме приятного голубоватого цвета и в белоснежных, накрахмаленных апостольниках, идут на службу, на верхний хор, под началом своего воспитателя – сестры В., высокой стройной инокини с добрыми, спокойными глазами. Идут нарядно – одетые прихожанки и прихожане, первых, как и во многих храмах – больше. Идут семьями. Идут с внуками и внучками, с цветами и палочками. Подъезжает экскурсионный автобус, к мощам святых очередь удлиняется в разы. «Откуда?» – любопытствует стоящая рядом прихожанка. – «Из Почаева.», не отрывая, взгляда от вышитого иконостаса отвечает молодой паломник в черном пиджаке и белой рубашке. «Из далека… Наверное, семинарист», – обращается ко мне она. Служба уже началась, и я киваю и прикладываю палец к губам «мол, тише …»Но сама уже отвлеклась, прикидываю в уме, сколько часов провели в дороге эти паломники. «Больше суток, явно больше. И, наверное, намного больше…» – крутится в голове. В памяти всплывает опыт проведения в автобусе 14 часов – ни поесть нормально, ни поспать, затекшее тело, коленки «наизнанку», распирающая головная боль и тошнота от духоты… «Помоги им, Господи! Поддержи и путешествуй!» – молюсь я совсем не на просительной ектенье о тех, кто решился претерпеть неудобства и лишения далекого путешествия, немалую часть своих доходов, драгоценное время летнего отпуска на такое путешествие по святым местам. Все это стократно «окупится», конечно, и умиротворением, и обновленными силами души и тела, и новыми благодатными впечатлениями и переживаниями, и ново – приобретенными друзьями и единомышленниками, и приятными подарками для оставшихся дома родных и близких, и радостью от соприкосновения со святыней и от сознания того, что «Русь еще жива верой», и многим, многим другим. Но пока что – это труд, это подвиг, это риск. «Блажен муж иже не идет на совет нечестии–и–и–ивых. Аллилу – у – ия!» – поёт в это время хор. «Да это же Почаевским распевом поют! Дивна дела, Твоя, Господи!» – ну кто мог предположить, что во время приезда паломников из Почаева будет петься Почаевским распевом?! Репертуар службы составляется заблаговременно, да и нет никаких «расписаний» прибытия паломников, это всегда неожиданно и непредсказуемо. Это ли не одно из тех маленьких чудес, которыми нас радует Господь? «Иже имет очи, да видит. Иже имет уши – да слышит!» БОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТУРГИЯ С ИЕРУСАЛИМА
Заказ треб на Святой Земле | ||||||
|
Категория: Мои статьи | Добавил: simvol-veri (28.10.2009)
| Автор: GLEB | ||||||
| Просмотров: 22237 | Комментарии: 24 | Рейтинг: 5.0/9 | | ||||||
| Всего комментариев: 24 | 1 2 » | ||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||
| 1-20 21-24 | |||||||||||||||||||||
© Православный Иерусалим © 2024 | 
