Священномученик Климент

В том же древнем александрийском кодексе Библии, в котором найдено драгоценное первое послание св. Климента римского, находится и так называемое второе послание его к коринфянам. 3аглавие его утратилось в самом послании, но сохранилось в оглавлении, стоящем в начале всей означенной рукописи [1]. И самый текст его дошел до нас только в отрывке, который оканчивается на 12-ой главе .

По общепринятому мнению ученых, известное под именем Климента второе послание к коринфским христианам нимало не похоже на послание или письмо: оно не имеет надписания и приветствия, которые так обычны в посланиях апостолов и мужей апостольских к частным Церквам, и которые находятся в 1-м послании Климента к коринфянам. Отступая от письменной (эпистолярной) формы, оно, подобно беседе, начинается простым обращением к братьям по вере. В первых двух главах, составляющих вступление рассматриваемого нами сочинения, высказывается увещание «помышлять о Христе как о Боге и судье живых и мертвых» и «не думать мало о спасении», Им совершенном, и раскрывается величие христианства особенно в призвании ко спасению язычников, которые погибали во тьме заблуждения и «были, по-видимому, оставлены Богом, а ныне чрез принятие веры стали многочисленнее иудеев, почитавшихся имеющими Бога». — «Сколько священнейших преимуществ, коими мы обязаны Ему? Он даровал нам свет, Он приветствовал нас как Отец детей; Он погибающих нас спас. Какую похвалу воздадим Ему или чем заплатим Ему за то, что мы получили от Него, — мы, которые в слепоте ума кланялись камням и деревьям, золоту, серебру и меди — изделиям человеческим, мы, коих вся жизнь была не что иное, как смерть?»... Ответ на этот вопрос дается в остальных главах и состоит в следующих мыслях. Если милосердию Христа мы обязаны прежде всего познанием Отца истины, то наше ведение в отношении к Христу (η γνωσις η πνος αυτον) должно состоять в том, «чтобы не отрицаться Того, чрез Кого мы познали Бога». И мы должны исповедывать Его не только устами (гл. III), но «и делами своими, любовью друг ко другу, не прелюбодеянием, не злоречием друг на друга, не завистию, но воздержанием, милосердием и добротою»... (гл. IV). При этом деятельном исповедании Христа должно оставить страх смерти, «не бояться выйти из этого мира», имея в виду, что наша плотская жизнь кратковременна, а обещание Христово велико и дивно, именно — покой будущего царства и вечной жизни (гл. V). Поэтому, оставивши пристрастие к этому миру (гл. VI), должно подвизаться так, чтобы в предстоящей борьбе нам получить уготованный для верных подвижников венец (мученический) или, по крайней мере, быть близкими к венцу (гл. VII). Пока живем на земле, должно от всего сердца каяться в том зле, которое соделано во плоти, ибо «по переселении нашем из миpa мы не можем там исповедаться (во грехе) или покаяться», — «и хранить плоть в чистоте и печать без повреждения, дабы получить жизнь вечную» (гл. VIII). Против соблюдения плоти в чистоте не должно говорить, что эта плоть не будет судима и не воскреснет. «Знайте: в чем вы спасены, в чем прозрели, если не во плоти? Посему нам должно хранить эту плоть, как храм Божий. Ибо как призваны вы во плоти, так и (на суд) придете во плоти же». Как «Христос Господь спасший нас, хотя прежде был духом, соделался плотию, чтобы призвать нас, так и мы получим награду в той же плоти» (гл. IX). Поэтому, вопреки тем лжеучителям, которые вводят страх человеческий и предпочитают наслаждение настоящее обещанию будущих благ (гл. X), должно с твердою верою в воскресение пребывать в уповании славного воздаяния (гл. XI), и «в любви и правде, ожидать ежечасно царства Божия, ибо не знаем дня явления Божия» (гл. XII). — Таково содержание отрывка беседы или послания, дошедшего до нас с именем Климента римского.

Но происхождение этого сочинения от известного мужа апостольского Климента, епископа римского, весьма сомнительно. Евсевий, у которого первого встречается свидетельство о втором послании Климента, говорит о нем в следующих нерешительных выражениях: «надобно знать что и другое послание приписывается Клименту, но мы верно знаем, что оно не так известно, как первое: ибо и древниe, как мы знаем, не пользовались им» (Церк. Ист. III, 38). И действительно, Дионисий, епископ коринфский [2], который так ясно упоминает о послании Климента, так называемом первом, не говорит о другом послании его же [3]. Иероним (Catal. scr. ebcl. с. 15) говорит, что известно под именем Климента и второе послание, но отвергается древними (a veteribus reprobatur). Епифаний кипрский (adv. Haer. XXVII, 6. XXX, 15) упоминает о «читаемых в святых церквах посланиях» Климента, в которых он учил девству, — что может относиться ко второму посланию к коринфянам; но Епифаний не указывает определенно на это послание, и потому некоторые ученые (напр. Мелер, Гефеле) думают, что он мог иметь в виду послания к девам, дошедшие до нас также с именем Климента. Георгий Синкелль (Chronogr. р. 344) признает подлинным только одно послание Климента, и патриарх Фотий в своей библиотеке (сор. 113. 126) говорит о втором послании, что «оно отвергается, как подложное (ως νοθος αποδοκιμαξεται)».

Кроме недостатка во внешних свидетельствах против подлинности так называемого II-го послания Климентова говорят признаки внутренние. О слоге его уже Фотий отзывался, что он изысканнее и напряженнее слога I-го послания Климента. Тоже свидетельствуют и новейшие ученые. Слог этого послания, по отзывам их [4], не прост, но замысловат, не свободен, но тщательно обработан по средствам автора, округлен и обилен антитезами.

Сверх того, обстоятельства происхождения этого послания, обозначаемые в нем самом, указывают на время позднейшее Климента. Оно предполагает гонения на христиан, когда им угрожала опасность лишиться жизни и вместе венец мученический мог служить славною наградою за твердое исповедание имени Христова (гл. IV, V, X). С другой стороны, оно имеет в виду лжеучителей, которые соблазняли невинные души (гл. X); они вводили в христианство человеческий страх и отвергали воскресение плоти (гл. IX), и вследствие того пренебрегали плотскою чистотою, равно как были чужды того презрения к этой жизни, которое было так необходимо для христиан во время гонений. Эти черты весьма идут к лжеучителям 2-го века — гностикам, и из полемики с ними легко объясняется главная задача и содержание рассматриваемого нами сочинения. Истинное ведение (гносис) состоит (гл. III) в том, чтобы не отрицаться от Христа, но деятельно исповедывать Его исполнением Его заповедей, а также воздержанием, хранением плоти в чистоте. — Были гностики, которые воздержания и добрых дел не считали нужными для себя, а только для христиан низшего разряда — для просто верующих или душевных (ψυχικοι), довольствуясь и хвалясь только высшим ведением Бога (Клим. алекс. Strom. 3. с. 4, 5). Если одни из гностиков, как Маркион, вводили односторонний превратный аскетизм, то другие дошли до противоположной крайности, до полного нравственного индифферентизма и грубейшей распущенности нравов, почитая плотские грехи неважными, безразличными для истинных гностиков. Далее, гностики не приписывали великого значения внешнему исповеданию мучеников, и некоторые из них, по словам Иринея (adv haer. III, 18, 5; сн. 1, 24, 6), «дошли до такого безрассудства, что презирают мучеников и порицают умирающих за исповедание Господа». Что именно заблуждения гностиков были поводом к написанию приписываемого Клименту второго послания, это видно из того, что автор приводит значительные цитаты (напр. гл. XII) из апокрифического евангелия египтян — которое было весьма распространено между гностиками (св. Ипполита philosophoumena. V, 7) — и пользуется им, вероятно, с тою целию, чтобы обличить известные заблуждения на основании сочинения, уважаемого самими лжеучителями. Таким образом, недостаток внешних свидетельств, большое различие в слоге от первого послания Климента, исторические обстоятельства, которые предполагаются этим отрывком, а также отсутствие письменной формы, — все это вместе взятое достаточно показывает, что так называемое второе послание к коринфянам не может принадлежать Клименту римскому. Тем не менее в нем мы имеем значительное произведение из конца первой или начала второй половины II века христианства [5], направленное против распространявшихся в то время заблуждений гностиков [6] . Не видно, к какой именно Церкви принадлежал автор этого послания, но с вероятностию можно предполагать, что он был членом римской Церкви (Гильгенф.). Это сообразно с господствующим в нем практическим характером наставлений. Как оно получило имя Климента — трудно сказать. Грабе (Specil I) и Гефеле думают, что это одна из бесед, ложно приписанных Клименту. Чтобы сам автор этого сочинения подложно присвоил его известному епископу римскому, это невероятно; скорее, оно получило свое имя по ошибке собирателя или переписчика древне-отеческих писаний, который присоединил его к известному посланию Климента к коринфянам и, может быть, — на основании сходства одного места о воскресении в XI-ой гл. второго послания с XXIII гл. первого.

Чистота учения и назидательность так называемого второго послания вместе с его древностию и именем Климента были причиною того, что в некоторых частных церквах, по крайней мере, в IV веке оно употреблялось для церковного чтения наравне с первым посланием Климента. Свидетельство это сохранилось в собрании «правил апостольских», где оно упомянуто в числе книг, назначенных для общего употребления христиан, наряду с I-м посланием Климента и другими священными книгами. Такую честь оно получило и в Александрии, как это показывает кодекс Библии, в котором сохранился его отрывок [7].

 

[1] 3десь значится:... Εντος ε....λη Β, т.е. Κλημεντος επιστολη β. Писания мужей апостольских

[2] См. Прав. Обоз. 1861 г. за янв. в статье: О св. Клименте римском прилож. стр. 89.

[3] Некоторые думали находить в словах Дионисия указание на второе послание Климента, так как он в послании к римскому епископу Сотеру упоминает о первом (προτεραν) написанном Климентом. Но Дионисий назвал его первым в отношении не к какому либо другому Климентову посланию), а в отношении к посланию Сотера, которое такие было читаемо в коринфской церкви как первое написанное Климентом.

[4] Воттов в предисл. к изданию Климентовых посланий, Иоанн Морин (Exercit. Bibl lip; I с. 5), Рич. Симон (bibl. chois. t. 1. с. 38), Вохер в приложении к своему переводу I-го послания Климента См. у Гофеле в пролегом. XXXVII

[5] Гильгенфельд, к мнению которого склоняются Гефеле и Дрессель, относит его ко времени императора Марка Аврелия (160–180), известного по своим гонениям на христиан; во нет особенных препятствий относить это сочинениe ближе к половине II-го века. Вспомним о распоряжении имп. Траяна в письме к Плинию, чтобы обличенных в последовании Христу и не отрекающихся наказывать, — также о гонениях при имп. Антонине Пие.

[6] Предположение Швеглера (Nach apost. zeit 1), что автор этого послания из секты эвионеев имел в виду устранить крайние мнения единомысленников, чтобы сблизить их с Церковью и ее участием слишком искусственно и не оправдывается содержанием послания. См. Гильгенфельда Apost. Vat стр. 116–119.

[7] История издания II-го послания Климента одинакова с судьбою I-го послания. См. в предисл. к I-му посл. Кл. в Прилож. Пр. Обозр. янв. 1861 г. Русский перевод его помещен в Христианском Чтении за 1842 г., часть 2.

Протоиерей Петр Преображенский

Писания мужей апостольских.— Рига: Латвийской Библейское Общество, 1994. Репринтное воспроизведение издания, вышедшего в 1895 г., с дополнениями.