Свято-Троицкая Джорданвилльская зарубежная обитель

В штате Нью-Йорк, в местечке Джорданвилль издалека за много миль златоглаво сияют купола Свято-Троицкого мужского монастыря — это Лавра Русского Зарубежья, которая находится теперь в юрисдикции РПЦз(Л).

Основателем монастыря явился позже ставший архимандритом Пантелеимоном сын зажиточного крестьянина Гродненской губернии, приехавший в начале 1914 года в США на некоторое время, но из-за начавшейся Первой мировой войны, потом российской революции так и осевший здесь. Воспитанный в патриархальной семье молодой человек решил посвятить себя Церкви, поступил в православный Тихоновский монастырь в Пенсильвании и принял монашество. Несмотря на возраст, уже в 1921 году инок Пантелеимон был рукоположен в иеромонахи.

В 1926 году Пантелеимон мечтает основать свой скит и для этого поступает на работу, чтобы на отложенные деньги приоб­рести землю для постройки храма. Он трудится до 1928 года на авиационном заводе знаменитого русского изобретателя И. И. Сикорского, когда на скопленные средства отправляется покупать участок в штате Нью-Йорк в сторону Олбани.

В двенадцати милях от города Херкимер Пантелеимон нашел запущенную фермерскую землю в 304 акра. Хозяин продавал 300 акров, на каких был небольшой домик с хозпостройками, оставляя себе капитальный дом на четырех акрах. Стоимость пустоши Джорданвилла была в 5 тысяч долларов, половину их требовалось внести сразу. У иеромонаха лежали в кармане 1200 долларов: семьсот он накопил и частично набрал на святое дело, полтыщи дал псаломщик-регент Иван Колос, который потом под именем Иосиф тоже станет архимандритом.

Роспись Свято-Троицкого собора Джорданвилльского монастыря( foto Favor)

Недостающие 1300 долларов для первого взноса Пантелеимон собирал где мог, помогли ему и рабочие завода Сикорского. Сделку на покупку иеромонах заключал уже во главе четырех сподвижников, так же стремящихся к уединенной молитвенной жизни.

Всем им пришлось работать еще годы, чтобы окончательно расплатиться за Джорданвилл. К 1933 году они погасили за землю долг, начали обзаводиться инвентарем, обрабатывать пашню, завели молочное хозяйство. Весной следующего года приступили к стройке большого монастырского деревянного дома под храм с верхними комнатами для братии, благо, свой лес рос на купленном участке.

К празднику Святой Троицы летом 1935 года монастыр­ский домовый комплекс с небольшой церковкой был готов, обитель освятил приехавший из Нью-Йорка владыка Ви­талий (Максименко) и нарек ее во имя Святой Троицы. Вместе с отцом Пантелеимоном потом он служил литургию. Храм был полон окрестными фермерскими семьями и специально приехавшими нью-йоркскими православными богомольцами. После литургии владыка начал проповедовать, как раздался крик:

— Пожар!

Люди бросились во двор и увидели высокий черный столб дыма, взметнувшийся над домом. Пламя мгновенно охватило крышу, верхний этаж стал костром… Богомольцы и братия едва успели вынести из церкви утварь и часть книг. Огонь дикими скачками пожирал стены монастырского здания. Из толпы монахам сказали:

— Ваши труды как живая жертва Авелева восходит к Богу… Видите, какой огонь поднимается к небу.

— Видим, — ответил один из братьев. — Еще в худшем пламени горит несчастная наша Россия. Что этот огонь в сравнении с ее страданиями!

Пожар спалил дом дотла до приезда местной пожарной команды. Однако джорданвиллские русские монахи поразили всех своим мужеством: ниспосланное испытание они дружно встретили великим смирением и молитвенным спокойствием. Настоятель отец Пантелеимон раздавал всем на прощание крестики и говорил:

— Сегодня Господь крестил наш монастырь огненным крещением, возьмите крестик на память об этом событии…

Гости накормили погорельцев тем, что для себя взяли, а бывший хозяин этой фермы, американец временно пустил монахов молиться в зал своего дома, куда они сразу поставили спасенную утварь, и уже вечером отслужили всенощную.

На следующий день архиерей Виталий постриг в мантийные монахи двоих насельников, в том числе Ивана Колоса, который первым когда-то больше всех дал (пятьсот дол­ларов!) на только что сгоревший Джорданвилл. В газете «Россия» очевидец об этом писал:

«Много я видал за свою жизнь постригов, но ни разу еще не видал такого: чтобы с такой убежденностью, с таким умилением и слезами давал кто иноческие обеты молитвы, послушания, труда, целомудрия и нестяжательства, как давали эти новопостриженные иноки погоревшего Свято-Троицкого монастыря. Слезами, молитвой, великими трудами и лишениями строится Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле. Огненным крещением очистил Господь это место, чтобы на нем собрались те, кто готов на полное самоотречение, молитвенные подвиги».

Свято-Троицкий монастырь (Джорданвилль)

 
Оплот православия вновь стали закладывать: джорданвиллская братия расчистила пожарище, чтобы на старом фундаменте пока возвести одноэтажный дом, где можно укрыться ближайшей зимой. Однако вслед за огненным испытанием пришла милость Божья — фермер, у которого в доме временно молились монахи, вынужден был выставить его вместе с остававшимися от былого участка четырьмя акрами земли на торги по банковской задолженности.

Как и при первой покупке, массу усилий приложил отец Пантелеимон, чтобы теперь приобрести эту ферму полно­стью. Ему пошли навстречу владелец и банк, предоставив выгодные условия! Так Свято-Троицкий мужской монастырь заполучил в конце 1930‑х годов громадный двухэтажный дом с тремя десятками комнат, куда поместились и церковь, и трапезная, и монашеские келии. А через некоторое время неутомимый настоятель наладил здесь типографию, где стал печатать книги, брошюры и собственный — Свято-Троицкий — календарь.

После окончания Второй мировой войны в Джорданвилле приступили к строительству большого каменного храма. В строительный комитет вошли профессор Н. Н. Александров, который впоследствии станет долголетним деканом здешней Свято-Троицкой семинарии, И. И. Сикорский, Б. В. Сергиевский и другие видные русские общественные деятели. К 1947 году нижняя церковь во имя Преподобного Иова Почаевского была готова, возводили стены верхнего храма во имя Святой Троицы.

К этому времени в Джорданвилл прибыло из Европы превосходное пополнение: во главе с епископом Серафимом приехала братия обители Преподобного Иова Почаевского из селения Ладомирово в Словакии, в Карпатах. Среди них — известнейший позже иконописец Киприан со своим учеником иноком Алипием, печатники иеромонах Антоний и диакон Сергий, много молодежи. Об этом переезде один из монахов вспоминал:

«Когда началась Вторая мировая война, то мы жили в братстве в Ладомировой, в Словакии… Сначала мы слышали канонаду, но потом ничего не было слышно и только доходили вести, что немцы дошли чуть ли не до Москвы. Но потом они начали отступать, а советские войска наступали, и тогда нашей братии пришлось думать, что делать дальше. Ведь наше братство миссионерское и в наших изданиях, например, в «Православной Руси», часто помещались статьи против безбожия и против коммунистов. Поэтому дожидаться прихода коммунистов нам нельзя было. В 1944 году братия из Ладомировой в Карпатах должна была эвакуироваться...

С середины 1944 г. до 4 января 1945 г. мы жили в Бра­тиславе и там впервые узнали, что такое война, услышали «воздушные тревоги», увидели, как падают бомбы…

Поскольку фронт приближался к столице Словакии… оказались мы в Берлине. Вечером 5 января мы вышли из поезда и… добрались до кафедрального Берлинского собора… Староста собора решил, что вряд ли Господь попустит попасть бомбе в храм Божий. И действительно, храм оставался невредим. Но староста решил пристроить в соборе свой рояль и поставил его в левый придел, прикрыв вещами. И вот единственное место, куда попала зажигательная бомба, это как раз в то место, и только рояль пострадал…

Святые врата Свято-Троицкий монастырь (Джорданвилль)( foto Favor)

Через полтора-два месяца после окончания войны, благодаря многочисленным хлопотам нашего настоятеля о. Серафима (Иванова), впоследствии архиепископа, мы уже были в Швейцарии…

Владыка Виталий (Максименко) предпринял меры, чтобы нашу братию выписать… в Америку, где была малочисленная братия в Джорданвилле. В это же время нас пытались соблазнить монахи-униаты из Шевтона, которые говорили: «Вы издатели и мы издатели, давайте мы поможем вам приехать к нам, в Бельгию». Но мы это, конечно, отвергли. Так мы в Женеве прожили около полутора года, когда, наконец, получили разрешение ехать в Америку, это было в ноябре 1946 года…

30 ноября мы приплыли в Нью-Йорк. Нас прибыло 12 че­ловек, т. к. некоторым пришлось остаться в Европе по разным причинам. Оставшейся братией в Мюнхене был основан монастырь преп. Иова Почаевского… 1 декабря 1946 года мы прибыли в Свято-Троицкий монастырь. Нас встретитили архимандрит Пантелеимон и о. Иосиф на железно­дорожной станции в Херкимере. У монастыря была тогда только одна старая машина. На улице был мороз, а в машине не работало отопление, было очень холодно. Часть братии поехала на этой машине, а часть на такси.

Первые впечатления по приезде в сам монастырь были следующие: никаких зданий тогда не было, кроме коровника и жилого дома, где сейчас семинарское общежитие. И вот, помню, входим мы в дом и сразу чувствуем запах коровок. Храм был в доме, как войдешь — справа. Когда мы вошли, то нас в дверях встретил с посохом в руках владыка Иоасаф, владыка Канадский… Он служил благодарственный молебен. А потом стал произносить слово и говорит: «Дорогие братья и сестры…» — и далее; а я толкаю будущего владыку Алипия и говорю: «А где же здесь сестры?». Дело в том, что владыка Иоасаф привык так начинать проповеди на приходах.

Мы с о. Флором и владыкой Алипием жили в одной комнате. Было очень холодно, т. к. весь дом отапливался одной печкой, которая стояла почти при входе в дом. Храм в то время только начинали строить. Там, где сейчас у нас газоны и дорожки рядом с храмом, — была гора красного кирпича, который мы очищали и использовали для внутренней кладки, а снаружи клали белый кирпич. Были наняты специалисты для руководства постройкой, а братия делала подсобную работу».