Православный Иерусалим

- Николай Витальевич, мир наш меняется очень стремительно, буквально на глазах – новые технологии порождают новые возможности, новые отношения между людьми новую мораль. То, что вчера считалось ненормативным - например, брак между однополыми партнерами, эвтаназия и так далее - сегодня в развитых странах становится вполне нормативным просто в силу возрастающих гуманности и толерантности цивилизованного общества. Но, как известно, церковь – один из самых ригидных механизмов социального организма, и особенно это касается православия… Не приведет ли прогресс к тому, что религии просто отомрут в мире будущего?

- Глобальная тенденция действительно такова - ослабление роли традиционных религий. Наиболее комфортно христианство чувствовало себя в Средневековье. Затем началось Возрождение, произошли научная, промышленная революция. Но западное христианство сумело к этому приспособилось. Обычно, как самую адекватную времени конфессию приводят в пример протестантизм. Протестантизм способствовал развитию капиталистических отношений, гражданского общества, демократического государства".Но и католичество тоже не стояло на месте - в результате Контрреформации, а фактически католической реформы, оно неплохо вписалось в новое время. Причем, обновления проходили там буквально до последнего времени - в 1960-е годы состоялся Второй Ватиканский собор с очередными новациями.

- Какими?

- Произошло изменение тех вещей, которые не относились к ядру вероучения, но традиционно связывались с католичеством. Была провозглашена поддержка экуменизма, произведена демократизация церковной жизни, проведена литургическая реформа - переход с латинского языка богослужения на национальные языки. Наконец, католическая церковь приняла ценности гражданского общества - демократию, веротерпимость, свободу совести... которые еще в 19 веке полностью отрицала.

Однако, изменения, происходящие в мире, столь быстры, что традиционные религии, неповоротливые как большие корабли, за ними все же не поспевают. Поэтому на религиозном рынке появилась масса мелких религиозных структур - более мобильных и потому готовых к удовлетворению дробящегося спроса. Неудивительно, что у крупных религиозных корпораций сейчас возникает некоторое недоумение, они перестают понимать, каковы же их функции в этом быстро меняющемся мире. В частностиочень"тугая", консервативная позиция у Русской православной церкви. Ее лучше всего сформулировал один православный деятель: "Не церковь должна приноравливаться к миру, а мир должен приспосабливаться к церкви, как хранительнице вечной истины." Причем, рядом с такой позицией всегда присутствуют эсхатологические ожидания - ожидания конца света.

В результате неповоротливости традиционных религий количество их приверженцев уменьшается. Но это не означает вытеснения религий как таковых: традиционные религии вытесняются не секулярным мировоззрением, а именно новыми религиозными формами. Отсюда - всплеск интереса к оккультизму, восточным религиям, новым религиозным образованиям. Это явление подробно описано в научной литературе.

Любопытно, что даже в рамках христианства начинают пользоваться успехом не очень традиционные формы и направления. Сейчас, скажем, во многих латиноамериканских странах очень быстро распространяется нехарактерный для Латинской Америки протестантизм, причем, в самых радикальных его формах. Слишком уж сильно одряхлело тамошнее католичество, слишком уж оно ассоциируется с существующим социальным порядком.

Вот пример из другого региона. Япония. Страна, казалось бы, абсолютно секулярная. Страна, в которой традиционные формы религиозности практически без остатка растворились в культуре – в качестве ритуалов. Но при этом именно в Японии возникает Аум Синрике. И таких радикальныхрелигиозных новообразований там полно, просто они никого не травили в метро, поэтому менее известны, чем Аум Синрике.

В России происходят сходные процессы, которые подстегиваются тем, что сейчас православие быстрыми темпами становится институциональной религией, пользуется поддержкой государства и все более этой поддержки ищет. Подобный путь для православия – тупиковый, он будет только провоцировать альтернативные формы религиозности. Пока это мало заметно в силу того, что после обрушения коммунизма православие для многих – все еще новинка. Но чуть погодя мы столкнемся с уходом многих людей, считающих себя сегодня православными, в иные религиозные течения.

- Как вы думаете, решится ли РПЦ на реформы, необходимые для ее выживания? Повернется ли она лицом к клиенту? Скажем, начнут ли они вести службу на современном русском языке, поставят ли в храмах скамьи для удобства прихожан?.. Мне кажется, судя по тем настроениям, что царят в московском патриархате, они скорее умрут, чем реформируются.

- Я думаю, все дело в сроках. В данный историко-политический период РПЦ не пойдет на реформу. Другой вопрос, сколько этот период будет длиться. Сейчас православие ориентируется на традиционалистские, консервативные круги, которые ценят в РПЦ именно отсутствие динамизма, нежелание перемен. Это те самые слои общества, которые болезненно воспринимают рыночные реформы, которые настроены антизападнически, изоляционистски. Сегодняшнее православие обслуживает именно этот сегмент общества. Те силы в Церкви, которые ориентированы на либеральные реформы, сейчас очень слабы. Просто потому, что люди, настроенные реформаторски, по большей части далеки от церковности, это люди иной ментальности. Поэтому церковь и ориентируется на ретроградов. Но эта ситуация изменится, как только вектор развития нашего общества изменится в сторону подлинных реформ, в сторону либеральных ценностей. Вот тогда православная церковь перейдет на русский язык и вообще станет проводить внутренние реформы вслед за общественными. Что, конечно, может вызвать уход из РПЦ МП консервативно-традиционалистских элементов. Ведь в католической церкви после Второго Ватиканского собора тоже не обошлось без расколов. Главное, чтобы не слишком поздно были проведены необходимые реформы.

- А почему так получилось, что сейчас на православие ориентируются, в основном, ксенофобы, антиреформаторы, антизападники и ретрограды?

- Все общественные институции, существовавшие в советскую эпоху и перешедшие в новую эпоху, в той или иной степени подверглись реформированию в конце 1980-х - начале 1990-х годов. Институт же Церкви никакому реформированию не подвергся. Значительная часть церковных иерархов – люди с советской ментальностью. И они существуют все в той же структуре, созданной Сталиным в середине 1940-х годов по примеру обычных советских наркоматов и управлений – это произошло после исторической встречи Сталина с митрополитами Сергием и Николаем.

Есть и еще одна причина… В ситуации гонений, в ситуации подавления любая система переходит в жесткую консервативную позицию – это форма защиты против неблагоприятного внешнего воздействия. Это не только у нас, католичество в странах Восточной Европы тоже более консервативно, чем католичество Западной Европы, где его не давили коммунистические режимы.

Поэтому и произошел симбиоз консервативной и не реформированной в постперестроечное время церкви со всеми консервативными слоями общества.

- Неужели РПЦ, не понимает, что без реформы не выдержит конкуренции за потребителя с западными религиозными корпорациями? РПЦ ведет себя как наш АвтоВАЗ! Но нельзя же все время бегать к государству за протекцией! Любой протекционизм губителен в первую очередь для самого производителя – он загнивает в затхлой атмосфере государственной любви. Только конкурентная среда оздоровляет и заставляет повернуться лицом к потребителю!

- На Поместном соборе 1917-1918 гг выдвигались предложения по реформированию церкви, были идеи о переводе литургии на русский язык; предлагалась практика избрания епископата мирянами. Хотели ввести в Собор, помимо епископов, белое духовенство и мирян, имея ввиду, что Собор должен быть собором всей Церкви, а не только церковного "Политбюро". Предполагалось учреждение гласного церковного суда… Но до сих пор ничего этого нету – до сих пор Синод назначает епископов, кооптирует епископов в свои ряды... Нынешняя РПЦ -абсолютно замкнутая иерархическая система.

В 1920-е годы в среде православных священников возникло течение, которое объявило себя полностью лояльным новой власти, они заявили, что идеалы коммунизма и христианства – в сущности, одно и тоже. Этих священников назвали обновленцами. Они также предлагалидавно назревшие новации – ту же литургическую реформу, разрешение епископам жениться и так далее… Как людей лояльных к новой власти, их поддерживало ОГПУ. И эта поддержка плохо отразилась на реформе. Обновленцы себя скомпрометировали связями с "органами", травлей патриарха Тихона... Поэтому тем редким священникам, которые сегодня призывают к реформе церкви, ретроградные церковники тут же вешаютярлык неообновленцев, играя на исторической памяти. И хотя РПЦ потом сама встала на путь безоговорочного сотрудничества с безбожной коммунистической властью, тем не менее в сознании верующих почему-то именно обновленцы слывут предателями церковного дела. Поэтому этот ярлык очень активно используется церковными консерваторами.

- Когда же, наконец, рухнет этот колосс на глиняных ногах – РПЦ?

- Не стану давать никаких прогнозов. Да и не считаю РПЦ колоссом на глиняных ногах. Речь, скорее, не об обрушении, а о расколе. Но до раскола, конечно, будет длительный этап катастрофической утраты авторитета. Сейчас церковь второй раз наступает на одни и те же грабли. Когда-то она настолько слилась с самодержавием, что, круша опостылевший царизм, российские мужики с тем же остервенением крушили церкви и убивали священников. Следы этого народного остервенения до сих пор напоминают о себе развалинами монастырей и колоколен. У нас теперь как-то принято валить все на большевиков, вот , мол, подлецы этакие, взяли да порушили церкви!.. Но большевики ведь не с Марса упали, они вышли из народа. И народ активно им помогал крушить церкви. Свидетельством тому – невероятное количество разрушенных храмов по всей России. Без народного энтузиазма такую работу не провернешь. Аналогичная картина, кстати, во Франции. Там тоже церковь ассоциировалась с Бурбонами, и после Французской революции народ сокрушил не только Бастилию, но и массу храмов по всей стране.

Слияние церкви с властью – опасный симптом. Ведь, политические режимы не вечны. Я вовсе не хочу сказать, что Россию вскоре ждет потрясение соразмерное 1917 году – нет, разумеется, но в конечном итоге поддержка церковью сегодняшней власти будет поставлена обществом ей в вину.

Мне не хотелось бы предрекать катастрофические сценарии, но… Сейчас активно верующих в России, несмотря на все разговоры о духовном возрождении страны – всего 3-5%. Они ходят в церковь, соблюдают ритуалы. А огромный процент людей, которые сегодня называют себя православными, на самом деле просто "болото". Об этом говорит, кстати, тот статистический парадокс, что у нас число людей, называющих себя православными, превосходит число людей, считающих себя верующими! Это значит, что размывается само понятие православия. Православие для многих граждан всего лишь культурно-идентификационная марка. Они "православные", но не церковные. И за Московский патриархат на баррикады не пойдут. Особенно если вместо одного православия – "московско-патриархатного" - предложить что-то другое с тем же лейблом – более живое и менее заскорузлое, более отвечающее духу времени и настроениям людей.

То, что сейчас больше половины населения называет себя православными – это просто дань посткоммунистической моде на "русскость". С развитием капитализма, который по сути своей интернационален, этот "этно-конфессиональный комплекс" растворится. А по-настоящему православных, как я уже сказал, 3-5%.

- Стоп! А как вообще определить, православный человек или нет, если он сам называет себя православным? Этого достаточно или этого мало? В конце концов, если человек сам себя считает Наполеоном, это ведь не значит, что он Наполеон! Нужно еще и сражения выигрывать, то бишь ходить в церковь, стоять на службах, причащаться и делать прочие вещи, которые у нас практически никто не делает.

- Хороший вопрос. Есть разные критерии определения конфессиональной принадлежности, и все имеют право на существование. Можно принять такой критерий: если человек считает себя православным, значит, он православный. Можно принять и иной критерий – знает ли человек хотя бы основные догматы, может ли ответить на какие-то вопросы по своей вере, активно ли участвует в церковной жизни… В зависимости от того, какие критерии будут приняты, получится разный результат.

В Католической церкви издавна существует разделение на практикующих католиков и непрактикующих. Непрактикующий католик был когда-то крещен, возможно, венчался в церкви, а в храм заглядывает раз в год, на Рождество и то не обязательно. Но когда его спрашивают про вероисповедание, он отвечает, что католик. Практикующий католик – реальный католик, он регулярно посещает храм, соблюдает ритуалы, знает о вере… В РПЦ не принята такая терминология. Но от того, что она не принята, само явление никуда не девается – подавляющая часть называющих себя православными – это непрактикующие православные.

- То есть, считая себя православными, они, по сути, живут, как стихийные атеисты?

- Конечно.

- РПЦ очень боится раскола. Слово "раскол" у наших церковников почти ругательное. Если нужно прогрессивного попа обвинить в чем-то, его коллеги часто обвиняют его в раскольничестве. Это все равно, что при Советах – обвинение в антисоветской деятельности. Почему они так этого боятся?

- Потому что имущество делить придется… Русская церковь пережила огромное число расколов, в том числе и в ХХ веке. Сейчас, помимо Московского патриархата в России действуют несколько православных Церквей – Российская православная автономная церковь (РПАЦ), различные ответвления Истинно православной церкви (ИПЦ), не говоря уж о староверах и прочих мелких православных образованиях. Раскол – просто нормальный эволюционный процесс, когда от одной ветви эволюционного древа религий отделяется другая веточка и так далее. Поэтому не думаю, что грядущий раскол РПЦ будет расколом ровно пополам. Просто отделится еще одна ветвь… Но какое-то время РПЦ еще просуществует за счет непрактикующих, которым греет душу называть себя православными. Посмотрим, насколько их хватит.

Александр Никонов, февраль 2009 г.