Из беседы о милостыне.

С ходатайством праведным, полезным и приличным вам предстал я сегодня пред вами: уполномочили на него меня не другой кто, а живущие в нашем городе бедные, не словами, не голосами или мнением общественного совета, но жалким и самым горестным видом своим. Проходя чрез площадь и по улицам, и поспешая в ваше собрание, и видя много лежащих среди дороги людей, из которых одни без рук, другие без глаз, иные покрыты струпами и ранами, и выставляли на вид те особенно члены, которые нужно было бы закрывать по причине находящегося на них гноя, — я почел крайне бесчеловечным — не сказать о них любви вашей, особенно когда, сверх сказанного [1], побуждает нас к этому и самое время. Правда, и во всякое время необходимо говорить о милостыне, потому что мы сами имеем великую нужду в милости создавшего нас Господа; но особенно (это необходимо) в настоящее время, когда такая большая стужа. Летом бедные получают великое облегчение от самого времени года: тогда они безопасно могут ходить и нагие, потому что солнечные лучи служат им вместо одежды; могут сидеть просто на мостовой и спокойно проводить ночи под открытым небом; не имеют такой нужды ни в обуви, ни в вине, ни в большом количестве пищи, но довольствуются водою из источников, насыщаются одни самыми дешевыми овощами, другие небольшим количеством сухих семян, так как самое время года предлагает им готовую трапезу. А не менее этого есть тогда для них и другое облегчение — удобство заниматься работами: в их-то особенно содействии нуждаются и строющие дома, и возделывающие землю, и плавающие по морям. Ибо что для богатых — поля, домы и другие источники доходов, то для бедных — их собственное тело, и весь доход их от собственных рук, а больше ниоткуда. Таким образом, летом. они получают некоторое облегчение, но в зимнее время против них со всех сторон великая война и двойная осада, потому что внутри голод съедает их утробы, извне стужа сжимает и делает окоченелым тело их. Поэтому (зимою) они нуждаются и в большем количестве пищи, и в крепчайшей одежде, и кровле, и постели, и обуви и во многом другом; а что всего хуже, не имеют возможности заниматься и работами, потому что не позволяет время года.

Итак, когда у них и наибольшая нужда в необходимом, а, сверх того, нет и работы, потому что никто их, несчастных, не нанимает и не приглашает в услужение: вот мы, взамен нанимающих, употребим в дело руки милосердых. взявши в сотрудники себе в этом деле Павла, истинного покровителя и попечителя бедных. Действительно, он так печется о них, как никто другой. Разделившись с ап. Петром касательно учеников, он не разделился в попечении о бедных, но сказав: десницы даша мне и Варнаве общения, да мы во языки, они же во обрезание, присовокупил: точию нищих да помним, еже и потщахся сие истое сотворити (Гал. 2, 9, 10). И точно, во всех своих посланиях он заводит о них речь, так что не найдешь ни одного, в котором бы не было подобного увещания. Знал он, хорошо знал, как важно это дело; поэтому и присовокупляет наставление о бедных ко всем другим увещаниям и убеждениям своим, как бы полагая на здании прекрасную кровлю. Так сделал он и здесь: побеседовав о воскресении и исправив все прочее, он обратил наконец речь к милостыне и сказал: о милостыни же, яже ко святым, яко же устроих церквам Галатийским, тако и вы сотворяйте: по единей от суббот кийждо вас и пр. (1 Кор. 16, 1, 2). Смотри на мудрость апостола, как благовременно он коснулся этого предмета. Наперед напомнил о будущем суде и страшном оном судилище, о славе, которою облекутся праведные, и о вечной жизни, а потом уже предлагает слово и о бедных, дабы слушатель, одушевившись приятными надеждами и сделавшись благорасположеннее, принял это наставление с большим усердием, когда в нем будет жив страх суда и душа станет услаждаться ожиданием будущих благ. Ибо кто в состоянии любомудрствовать о воскресении и весь перенесся в будущую жизнь, тот почтет за ничто все настоящее, — и богатство, и обилие, и золото, и серебро, и драгоценные одежды, и удовольствия, и роскошный стол, и все прочее подобное этому; а кто считает все это за ничто, тот весьма легко примет на себя попечение о бедных. Поэтому и Павел хорошо (сделал, что), приготовив наперед ум Коринфян рассуждением о воскресении, предложил потом и увещание. И не сказал: о милостыни же, яже к бедным, или к нищим, но — яже ко святым, научая этим слушателей почитать и бедных, когда они благочестивы, и презирать богатых, когда они небрегут о добродетели. Так он и царя назвал нечестивым и беззаконным, когда тот был врогом Божиим, и бедных — святыми, когда они скромны и честны. Ибо Нерона называет тайною беззакония, говоря: тайна бо уже деется беззакония (2 Сол. 2. 7); а бедных, неимеющих и насущного хлеба, но питающихся подаянием, назвал святыми. А вместе с этим он и Коринфянам тайно внушал не высокомудрствовать и не гордиться получением такого повеления, как будто бы они подавали (милостыню) людям низким и презренным, но твердо знать и уверять себя, что, удостоиваясь иметь общение в скорбях бедных, они получают величайшую почесть.

Размышляя об этом, и мы, если понадобится — или самим нам подать, или послужить другим в распоряжении их подаянием, не поленимся (делать это) и не будем унывать, как будто чрез это у нас убавляется имущество. Земледелец, когда бросает семена в землю и на это издерживает все свое достояние, не печалится, не скорбит, и эту трату считает не потерею, но выгодою и прибылью, хотя надежда его и не несомненна. Не странно ли же, что ты, который сеешь не с такою, но с гораздо более верною надеждою, и можешь вручить серебро самому Христу, — уклоняешься, медлишь и ссылаешься на бедность? Разве Бог не мог повелеть земле, чтобы она произрастила чистое золото? Кто сказал: да произрастит земля былие травное (Быт. 1, 11), и тотчас представил это былие во всей красе; тот мог повелеть, чтобы и источники и реки текли везде золотом. Но Он не восхотел этого, а оставил многих жить в бедности, — и для их и для твоей пользы. Бедность более способствует добродетели, нежели богатство; и за кем есть грехи, те могут находить не малое утешение в пособии нуждающимся. Сам Бог так печется об этом, что, когда Он пришел и облекся плотию и жил с людьми, то не отрекся и не почел за стыд — самому заботиться о бедных. Он столько умножал хлебы, одним повелением творил все, что хотел, мог в одну минуту представить тысячи сокровищ, и, однако, не сделал этого, но повелел ученикам Своим иметь ящик, носить, что туда опускали, и из этих денег помогать бедным. Ибо когда Он прикровенно говорил Иуде о предательстве, ученики, не понимая о чем шла речь, подумали, что Он велел Иуде подать что-нибудь бедным; потому что этот, сказано, ковежец имеяше, и вметаемая ношаше (Ин. 12, 6). Бог много печется об оказании милосердия не только с Его стороны нам, но и с нашей стороны подобным нам; Он и в ветхом и новом завете дает множество законов об этом, повелевая быть милосердым всячески — и словами, и деньгами, и делами. Моисей весьма часто говорит об этом в своих узаконениях; пророки от лица Божия вопиют: милости хощу, а не жертвы (Ос. 6, 6), и апостолы все, согласно с ними, и делают и говорят. Не будем же нерадеть об этом деле; потому что чрез него мы приносим величайшую пользу не бедным, а себе; больше получаем, нежели даем.

Говорю об этом не без причины, но потому, что многие часто входят в строгие исследования о нуждающихся расспрашивают об их отечестве, образе жизни, нравах, занятиях и о здоровье телесном, делают им упреки и требуют от них множество объяснений касательно их здоровья. От того-то многие (из бедных) представляются изувеченными по телу, чтобы видом этого несчастия преклонить нашу жестокость и бесчеловечие. Летом попрекать их за это хотя и жестоко, но не так еще; но зимою и во время стужи быть столь безжалостным и бесчеловечным судиею и не оказывать им никакого снисхождения за то, что ничего не делают, не есть ли верх жестокости? Для чего же, скажешь, Павел давал Фессалоникийцам такой закон: аще кто не хощет делати, ниже да яст (2 Сол. 3, 10)? Для того, чтобы и ты, услышав это, обращал слова Павла не к бедному только, но и к себе самому. Ибо заповеди Павла относятся не к бедным только, но и к нам. Скажу нечто такое и неприятное; знаю, что рассердитесь, но, не смотря на это, скажу, потому что и говорю не для того, чтобы оскорбить вас, но чтобы исправить. Мы попрекаем бедных праздностию, которая часто заслуживает и извинения, а сами часто делаем такие дела, которые хуже всякой праздности. Но я, скажет иной, владею отцовским наследством. Неужели же, скажи мне, бедный должен погибнуть за то, что он беден и от бедных (родителей). и не имел богатых предков? Но потому-то особенно он и заслуживает милосердия и сострадания со стороны богатых. Ты проводя часто целый день в театре, или в собраниях и в разговорах бесполезных, или даже вредных, не думаешь, что делаешь худо и ничем не занимаешься, а этого несчастного и жалкого бедняка, который целый день проводит в прошении (милостыни), в слезах и в тысяче бед, осуждаешь и влечешь в судилище, и требуешь от него отчета? Где же тут, скажи мне, человеческая совестливость? Итак, когда будем говорить: что же скажем Павлу? говори так не бедным только, но и себе самому. А с другой стороны, читай не только его угрозу, но и снисхождение; ибо (апостол) сказав: аще кто не хощет делати, ниже да яст, присовокупил: вы же, братие, не стужайте доброе творяще (ст. 13).

Но какой у них благовидный предлог? Это, говорят, беглецы, пришельцы, негодяи; покинув свою родину, они стекаются в наш город. Так, на это ли ты, скажи мне, досадуешь и обрываешь венок нашего города, что все считают его общею пристанью, и чужой город предпочитают своему родному? Но надлежало бы радоваться и восхищаться тем, что все прибегают к вашим рукам, как на общий рынок, и считают этот город общею матерью. Не помрачайте же славы и не умаляйте чести, которою он пользуется издревле, от времен отеческих. Ибо некогда, как угрожал голод всей земле, жители сего города (Антиохии. Деян. 11, 27–30) отправили с Варнавою и Савлом не мало денег жителям Иерусалима... Какое же может иметь оправдание или извинение, если наши предки питали на свой счет живших вдали от них, и сами ходили к ним, а мы отгоняем и тех, кои из других мест прибегают к нам, и делаем о них строгие разыскания, зная притом, что сами мы виновны во множестве грехов? Если бы Бог стал так же строго исследовать наши дела, как мы — бедных, мы не получили бы никакого прощения, никакой милости. Имже бо судом судите, говорит писание, судят вам (Мф. 7, 2). Будь же человеколюбив и снисходителен к брату твоему, прости ему прегрешения, сколь ни много их, и будь милосерд, дабы и сам ты удостоился того же. Для чего сам себе причиняешь беспокойства? Для чего делаешь разыскания? Если бы Бог повелел разведывать образ жизни (бедных), требовать от них объяснений и тщательно исследывать нравы их; тогда многие не стали ли бы роптать? не сказали ли бы: что это такое? Бог предписал нам дело трудное; мы не можем исследывать образ жизни других и знать, какие такой-то сделал грехи? Не сказали ли бы многие много и еще такого? А теперь, когда Он освободил нас от всякого такого разыскания и обещал полную награду (за подаяние милостыни), будут ли получающие ее злые, или добрые люди, мы сами на себя навлекаем беспокойства.

Посему, прошу вас, оставив эту неуместную пытливость, подавайте (милостыню) всем нуждающимся и делайте это с великою щедростию, чтобы и нам самим удостоиться в тот день (будущего суда) великой милости и снисхождения от Бога. Аминь.
 

Текст приводится по изданию: "Избранные проповеди святых отцов Церкви и современных проповедников", Благовест, б/г. Репринт с "Сборникъ проповjьдническихъ образцовъ (проповjьди свято-отеческiя и церковно-отечественныя). Въ двухъ частяхъ. Составилъ преподаватель Донской Духовной Семинарiи Платонъ Дударевъ. Второе изданiе, исправленное и дополненное. С.-Петербургъ. Изданiе И.Л. Тузова, Гостиный дворъ, 45, 1912." c.173-178.